Свиньи
Приходится тратить много сил и иметь неукротимую волю, чтобы не потерять из виду ориентиры, помогающие придерживаться намеченного пути. В толпе, где существует только «мне», «меня», «хочу», «должен», «дай»; где каждый убежден, что все ему что-то должны, только за то, что он родился и вырос пустышкой. Где молодые и красивые девушки готовят себя только, чтобы подсесть на иглу содержания состоятельного мужчины, а молодые парни, с гигантским потенциалом, мечтают о сказочной богатой сексоголичке, которая будет осыпать деньгами и ласкать их молодое тело. Когда понимаешь, что как завтра эти дебилы состарятся и дадут потомство. Стерилизуйте их, хоть кто-нибудь.
Приходится быть отстраненным гигантом там, где доверие оформляется только нотариально, где каждый ищет эгоистическую выгоду, а впоследствии оказывается кинутым. Где дружба это все лишь обязательный эфемерный атрибут, подкрепленный мыслями «лишь бы этот дурак не вляпался во что-нибудь и не пришлось бы ему помогать».Тогда ведь, придется делать что-то безвозмездно, а это противопоказано. Тут каждый, находясь на болоте, старается сгрести под себя как можно больше грязи. Каждому в этой грязи одиноко, а вдобавок холодно и зыбко, но признаться себе в этом страшно. Псевдолюди с псевдоопытом учат других псевдолюдей быть такими же мертвыми. Их навыки, это предсмертные спазмы.
Заберите все болото себе, жрите эту грязь, мне она не нужна. Набейте себе полные пасти, жрите до изнеможения, может, тогда вы насытитесь, проблема только в том, что сытые свиньи не перестают быть свиньями. У свиней не рождаются люди. Свиньям не нужен человечный мир, они не всматриваются в звёздное небо. Они никогда не испытают настоящий человеческий экзистенциальный кризис.
Очередная свинья, пытаясь быть менее свиньей, чем на самом деле, цитирует мне веды, называя это мудростью, даже не подозревая, что эта мудрость была предназначена для мира, который умер вместе с автором этой писанины. Они учат мудрость, занимаются разнообразными практиками; животное, медитируй хоть по двадцать шесть часов в сутки, впитай всю человеческую мудрость, выпей канистру лизергина; тебе человеком никогда не стать, ничто не поможет, сама природа против.
Свиньи узурпировали человеческий мир, подделали даже транспаранты, устраивают митинги, выбирают пастуха, имитируют жизнь, надеются на чудо. Но чудес не существует. Они это поняли и превратили человека в свинью, создав общую идею равенства. Проблема только в том, что равенство—ложь. Человеко-свиньи говорят, каким тебе быть, они даже указывают, какие строчки я должен писать, они лучше знают, что для тебя и меня правильнее.
Почти всех настоящих людей сожрали эти свиньи, для них личность—деликатес. Хочется надеяться, что существует человеко-подполье, которое где-то совсем рядом. Парень, снявший маску свиньи, был грациозно разодран в мясные клочья голодной толпой. Бездыханное тело неосторожной женщины, в темном переулке, пинают три лысых свиньи. Четыре свиньи-экзоморфа, в дурацких фуражках с кокардами, роются в моих вещах, пытаясь восполнить свое глупое чувство гниющего гражданского долга. Они жадно зыркают пустыми глазами на цветные бумажки в моей руке, ищут повод забрать хотя бы немного, но ума не хватает найти.
Люди—роскошная редкость; оставшиеся стали носить свиные маски, когда видят себе подобного, понимающе кивают. А мне в этой маске душно, заходя в толпу, я задыхаюсь. Когда смрад становится невыносимым, уединяюсь, достаю пустую бутылку, срезаю дно, создавая иллюзию бездны, и через неё дышу.
Свинья, имитирующая женщину, обнимает меня, ей что-то от меня нужно. Она делает мне комплименты, подчеркивает мои личностные качества, это равносильно, если назвать человеческую женщину «конфеткой» или «сладкой». Узнай она во мне подлинную личность, то уже давно сожрала бы мое сердце, предварительно усыпив бдительность. Крепко обнимает, ощупывает маску, целует её.
А под маской настоящий я, настоящего меня мучает духовный голод. Я прихожу в жилище, которое называю домом, моюсь, снимаю маску. Отрываю от маски кусочек, пристраиваю на языке, он немеет, зрение немного размывается, цвета становятся более контрастными. Закрываю глаза, смотрю на бисер. Уже много лет ищу человека, которому смогу отдать этот бисер, мне он тоже не нужен. Заберите и его, он достался мне даром, по наследству, создавая отвратительный контраст с существующим. Я сожрал уже половину собственной маски, завтра на улице во мне узнают человека, вырвут сердце, оно устало биться. Сожрите его теплым, суки, накормите им своих чмошных детей, избавьте меня от скитаний.
Вы ведь лучше знаете как этой жизнью распорядиться, купаясь в вонючей канаве и несбыточных мечтах. Грязь едите, грязь пьёте, её же и производите. Я же, с детства грязь терпеть не мог, мой свиной визг всегда отдавал фальшью, а мечты были недостаточно свиными.
