Интервью с Настей Травкиной

О пути поисков, неоднозначности счастья, масштабе Толстого, науке, гормонах и медитации. Про участие Батеньке, Bojemoi и других.

Привет, Настя! Основной фокус данного интервью — твой журналистский / писательский / творческий путь и путь личных поисков и смыслов на фоне участия в довольно необычных творческих проектах («Bojemoi», «Борода Толстого», «Батенька, да вы трансформер», «Собака.ru», «Wonderzine»). Спасибо, что согласилась на интервью!

О проектах и творчестве:

Как образовался проект Bojemoi? Есть небольшое интервью с вами тут. Но дополню вопросами: 

Как пришла сама идея объединится?

Нам было 18-20 лет, делать было совершенно нечего. Поэтому мы от нечего делать занимались творчеством. Сидели на кухне, резали какие-то старые журналы по очереди, составляли стихи из заголовков, красили куски фанеры. Это было наше довольно естественное состояние.

Название появилось, когда мы развили бурную художественную деятельность, и надо было как-то придумать подпись. Тогда мы подумали, что нужно отразить свою рабочую философию: никакого эго и присвоения себе заслуг, отношение к себе как к проводнику творческого духа. Вот тогда и возникло имя bojemoi — как намёк на средневековых анонимных художников, творящих по воле Бога.

А работаем мы, постоянно обмениваясь материалом, пока оба не решат, что всё закончено. Мы даже над статьями так иногда работаем — например, «История суицидальной мысли» не только нами нарисована, но и написана вдвоём.

Как так вышло что вы (2-е участников проекта) из разных стран — не возникает ли сложностей из-за этого?

Сложности есть исключительно из-за политической напряжённости, которая возникла между Россией и Украиной в последние годы. Раньше можно было практически жить в соседней стране, а теперь время пребывания ограничено. Но за десять лет мы научились переезжать туда-сюда при необходимости или вести все дела с помощью интернета.

И главное: были ли сложности во взаимодействии в целом, как решали? Творить совместно на протяжении уже ~10 лет — это не всегда простая задача. 

Мы заранее решили, какой будет наша стратегия: отсутствие эго-борьбы. Творчество для нас — не самовыражение, а выражение тех истин, которые открываются для нас в процессе познания всяческих «высоких» материй. Поэтому здесь не за что конкурировать: истины такого рода от века к веку и от тысячелетия к тысячелетию не меняются. А чтобы их как-то интересно выразить, как раз подходит поговорка «одна голова хорошо, а две лучше».

Мы не всегда согласны друг с другом, но у нас есть правило: искать до тех пор, пока мы не придумаем того, что казалось бы классным обоим. Возможно, это даже помогает нам не останавливаться на первых попавшихся идеях, а долго их мусолить и совершенствовать, пока мы не будем понимать, что обоих, что называется «прёт».

Из Bojemoi вы выделили проект «Борода Толстого». Что вас мотивировало на протяжении полутора лет творить в этом направлении столь плодотворно? Ведь за это время вы «сделали больше 1000 картинок, прочесали 90 томов его (Толстого) сочинений»! Что воистину огромная работа!

Было такое время, нас со Ждановым обоих начал настигать какой-то кризис с разницей в год или полгода (он постарше, так что ловит такие вещи первым обычно). Он был связан с тем, что абстрактные откровения, которыми обычно довольствуешься в юности, заканчивались — и за их рассеивающейся дымкой стала открываться неприглядность, скудость, несправедливость жизни. И было совершенно непонятно, что этому материальному миру противопоставить.

Мы тогда наткнулись на Петра Николаевича Мамонова 2.0 — то есть не на того Мамонова, который в «Звуках Му» гнул соблазнительную бутылку к столу и пел про «люляки баб», а на его новейшую православную ипостась, когда он из реанимации вышел сразу в РПЦ. Кажется, мы смотрели фильм-интервью «Дураков нет». И он нас впечатлил тем, как неелейно он цитирует всякую православную истину. Он был похож то на злого похмельного лешего, проповедующего смирение, то на хитроумного домового. Помимо всего прочего он очень любил рисовать в воображении зрителя, как он сидит в своей деревенской избушке и круглыми зимними вечерами читает дневники Льва Николаевича Толстого. Мы где-то год засматривали до дыр Мамонова, пока наконец не добрались до сочинений Толстого.

Всё началось с «Исповеди» и «Моей жизни». Сейчас Мамонов уже не прёт, старый лис — хотя в прошлом году мы сходили к нему на концерт про Незнайку на Луне, как на панк-молебне душу очистили. Про него, кстати, два текста нами сделано (мной как редактором): и про самого Мамонова, и про музыку «Звуков Му». Но вот в смысле философском он для нас закончился. А Толстой не меркнет.

В общем, мы начали с календаря «Мудрость на каждый день», каждый день брали из соответствующей даты одну цитату и делали коллаж и плакат. Изначально планировали, что будет год, но очень увлеклись и ещё полгода работали каждый день. Потом Жданов написал его биографию «На словах ты Лев Толстой» — довольно полную, кстати, несмотря на журнальный формат. А затем мы сделали большой проект, когда перелопатили все 90 томов в поисках интересной переписки, неизвестных статей и дневниковых записей — и составили забавный краткий дисклеймер по основным интересным событиям к его дню рождению. А вот Анну Каренину я прочитала только в прошлом году и должна согласиться с самим Толстым: хотя произведение это сильное, но оно совсем не имеет никакой силы по сравнению с мощью его документированного поиска смысла и способа жизни.

Как такое внимательное знакомство с трудами Толстого повлияло на тебя?

Толстой на меня очень сильно повлиял, конечно. Конечно, он был старый скабрезник, сексист с тяжёлым характером и обожающий выкатывать претензии всем окружающим. Но никто не совершенен, и всякие разные более современные и толерантные идеологи не имеют таких крупных недостатков просто из-за мелкости собственной личности.

Больше всего на меня повлияла его духовная стойкость: несмотря на все свои страсти, житейские дрязги, немощь физическую и духовную, свои неискоренимые пороки — он работал всё время, каждый день. Работал так, как это понимал, был объектом недоумения и насмешек, но каждый день вытачивал свое понимание истин и всячески стремился поделиться им: писал письма, отвечал на письма, публиковал статьи, детей сельских азбукой мучил. Такое смирение перед необходимостью труда я любила ещё из карма-йоги. И Лев Николаевич это отношение укрепил.

Поменялось ли отношение к государству, религии, вере, этике, вегетарианству?

Толстовское отношение к организованной религии очень совпало с моим, но тогда ещё не выраженным и не подпитанным достаточным знанием истории и политики. Теперь, конечно, для меня все эти богохульные истины про церковь — общее место, но я-то росла в довольно православной среде и мне казалось, что любой поп в чёрном платье — святой. Его анархисткий задор мне тоже очень нравится, я вообще сама такая. Но любой анархистский задор всегда наталкивается на совершенную утопичность альтернативы государству, которую предлагает.

У Толстого это доходит до апофеоза: он утверждает, что если мы будем исповедовать любовь к ближнему своему, то этого будет достаточно для самоорганизации. Конечно, достаточно! Но как трудно возлюбить ближнего, он и сам знал.

Куда реалистичнее были его обличения государства в единственном его занятии — насилии. Особенно здорово он описал войну: государственные представители насилуют своих граждан, объясняя это тем, что придут представители государства другой страны и изнасилует его. В этом видна вневременная судьба народа и простого человека: вечное насилие под видом порядка, защиты, стабильности, безопасности.

О Толстом, короче, я могу говорить очень долго. Поэтому подытожу, что он подарил мне. Трудолюбие и отношение к труду как святому долгу, смирение как не противоречащую крупному характеру добродетель, непримиримость ко всему кривому и неправильному, истовый пацифизм и принципиальная этичность.

Уточню: А что подразумевается под “непримиримость ко всему кривому и неправильному”?

Ну Толстой очень категоричный, у него очень максималистическое, чёрно-белое мышление: есть добро, и это хорошо, и есть зло, и это плохо. Соответственно, что добро — то надо делать, а что зло — с тем надо бороться. И когда он видел что-то по его мнению дурное — он на это бросался с кулаками. Несмотря на всю его физическую мощь, на крупность характера и размер личных пороков — в этом он дон Кихот.

Сегодня такая честность и искренность в суждениях может трактоваться как наивность, подвергаться осмеянию и издёвкам — считается, что пережившего постмодернизм человека ничто не должно ни трогать, ни удивлять, ни возмущать. Но ироничная индифферентность хорошо смотрится только в интернет-срачах, в жизни она не помогает принимать решения и все силы вкладывать в их реализацию, а если ошибся — так же истово исправлять ошибки. Мне кажется, для практики жизни очень важно чётко понимать для себя, где у тебя добро и как ты должен поступать несмотря ни на что — и где у тебя зло и чего ты ни в коем случае делать не должен несмотря ни на что. Вот Толстой меня научил, что это не стыдно, как не стыдно получить прозвище «мятущегося человека».

Тут важно пояснить, что это именно для практики жизни нужно — в то время как интеллект должен оставаться максимально открытым, непредвзятым и выдерживать существование в мире без «добра» и «зла», потому что познанию (в отличие от практики жизни) подобные стереотипы часто мешают.

Можешь посоветовать, что почитать Толстого тем, кто слабо знакомы с его творчеством, и хотел бы узнать и понять больше его идеи?

Попробуйте начать читать Толстого с «Исповеди» — это простое по затратности и мощное по воздействию произведение, которое можно считать посвящением в толстовство. А для знакомства с сутью других интересных его работ мы и сделали четырёхчастный разбор девяностотомника: раз, два, три, четыре.

Личное:

Нашел в твоем профиле очень разнообразные проявления деятельности. Есть ли деятельность, которую ты считаешь для себя основной?

Никакая деятельность не является более важной. Разве что в конкретный период времени что-то одно выходит на первый план. Мой младший брат хвалится друзьям, что у сестры десять профессий. Я попробую насчитать десять из свойи работ: искусствовед, кинокритик, журналист, редактор, иллюстратор, фотограф, гримёр, раскадровщик — ещё две не хватает, если не считать торговли дисками и работу библиотекарем в подростковом возрасте, но я наверстаю.

Откуда берешь энергию и вдохновение?

Мне не нужно вдохновение, чтобы работать: я считаю, что это естественно для меня — всё время искать наилучшее применение своим способностям. Главная цель — совершенствоваться в труде, просто потому что это достаточно интересная задача, чтобы занять ей жизнь.

Есть ли что-то, что ты хочешь найти и какой путь для себя в этом плане видишь?

В более широком познавательном смысле мне хочется узнать, как устроен человек и почему ведёт себя так, а не иначе.

В идеале мне хотелось бы добиться того, чтобы знания скопились в какой-то инструмент, с помощью которого можно помочь людям меняться к лучшему и менять к лучшему окружающий их мир. Причём даже не знаю, кто меня больше интересуют — взрослые с сознательными устремлениями, или пластичные дети, не защищённые от разрушительного влияния среды. Им на самом деле и был посвящён текст о том, как бедность влияет на мозг.

Формирование человека — это искусство и наука одновременно, которыми очень хочется овладеть.

Вопросы формирования человека — знакомо и жутко интересно! Считаешь ли ты его (человека) счастье основой? 

Трудно ответить на этот вопрос, не понимая, что собеседник имеет в виду под словом «счастье». Если обратиться к художественной литературе, то в ней счастьем обычно называют моменты пикового переживания удовольствия — будь то от приобретения желаемого (близость с возлюбленным, положительная самоидентификация, слава и тд) или от избавления от нежелаемого (избавление от угрозы смерти, страданий). Если так, то счастье — весьма физиологичное состояние, вроде сытости и отсутствия голода. Конечно, это хорошая основа для прочей жизнедеятельности вроде выспанности или напоенности и отсутствия жажды, например.

Другое дело что человеческая физиология очень любит фокусничать: мы ощущаем себя счастливыми, гоняя по вене опиодный наркотик — хотя фактически находимся в плачевном состоянии разрушения организма. Или испытываем микроприток предощущения счастья под действием дофамина, проверяя оповещения в соцсетях — я написала об этом текст «Дофаномика», например. Да и влюбленность, вызывая ощущения счастливого опьянения, работает схоже с наркотическими веществами. Является ли подобный химический дисбаланс основой? Хм, уже не так однозначно, да?

Я предпочитаю концепту счастья идею удовлетворённости, как его понимают в индийской системе восьмиступенчатой йоги: это внутреннее усилие по сохранению эмоционального равновесия — то есть устранение ощущения нехватки того, чего не хватает; и устранение опьяняющего удовольствия тем, что сейчас в избытке. Это не отрицает действий по восполнению нехватки и наслаждения тем, что есть — обязательно нужно найти еду, если голоден, и получить от неё удовольствие, это естественно. Но нельзя чтобы голод определял стратегию твоей жизни, а удовольствие от еды — её цели. Мне так кажется.

Кажется ты практикуешь медитацию уже около 10 лет. У тебя недавно вышла большая статья «Мозг в нирване: что нейробиология знает о просветлении и как его добиться без наркотиков». 

У меня уже и вторая часть вышла «Существует ли наше «я»: откуда взялась идея уничтожения эго и есть ли в ней научный смысл».

Дополню двумя личными вопросами: не было предубеждений по отношению к медитации изначально? И что позволило обратить внимание и перейти к практике, а затем поддерживать ее постоянство?

Нет, я до этого ничего не знала о медитации. Впервые узнала об этом из книги Дэвида Линча «Catching the big fish», я описывала эту историю в своём телеграме. Тогда казалось, что если я прекращу практику — то всё обратно вернётся, как было раньше: пропадёт вся осознанность, я всё забуду и снова буду жить, как во сне. Так что сначала меня подгонял страх. Потом в режиме держала гордыня: ты так долго бесперебойно медитируешь, значит, ты крутой. Потом постоянству способствовало уныние, в депрессивный период это бывает единственным, что дарит хорошее самоощущение. У меня были перерывы, конечно — но я неизменно возвращаюсь к продолжительной регулярной практике.

Не бывает желаний бросить все и медитировать до полного просветления? 🙂

Желание «бросить всё и медитировать до просветления» было в юности, когда казалось, что бросить всё и сидеть в асане в пещере — достаточно для просветления. На этот счёт я люблю анекдот об отшельнике, удалившемся на тридцать лет в пещеру, чтобы медитировать до просветления и путнике, который заглядывает в его пещеру и нарушает его сосредоточение, на что отшельник в гневе кричит: «Иди на х#р, ты мне практику испортил!».

Мне кажется, этот анекдот — на самом деле коан, над которым полезно размышлять, когда хочется всё бросить, потому что это «всё» мешает просветлению — хотя на самом деле это «всё» является средством достижения этого свободного состояния. Кроме практик сидячей медитации есть ещё куча не менее ценных и легко интегрируемых в любую жизнь. Не так давно я посвятила два текста практикам, которые собрал из всяких учений Алистер Кроули: обзор по главным техникам и подробную инструкцию по практике отказа.

А что изменило мнение по “пути к просветлению”? И каким ты его (путь) видишь сейчас? Или возможно просветление тебя сейчас не интересует? 

Это постоянные процесс. Каждый день практики, размышления, чтения, обсуждений — капля. Когда накапливается определённое количество понимания, происходит какой-то смысловой переворот, то маленький, частный, то общий, глобальный. Трудно выделить какой-то один момент как основной, но я могу привести довольно яркий образный переворот, который во многом повлиял на моё видение.

Однажды я вдруг поняла, что никогда не задумывалась, что случилось с Буддой после сидения под деревом. Мне казалось, что он перестал существовать — как же, ведь ничего нет и всё пустота, нирвана? Оказалось нет, то была моя сказка по наивности уровня «бородатый дед на облаке». Он продолжал жить и беседовать с учениками. То есть он жил в теле, как и все другие люди, и умер — этой участи не избежит никто. Вот этот образ — Будда, продолжающий жить и умерший — стал на последние годы моим основным «талисманом» в размышлениях на тему просветления и его реализации. О нём можно долго размышлять: предположим, Будда стал просветлённым — так как именно он жил? говорил? чувствовал? думал? и так далее. Очень интересный материал для аналитической медитации.

Ты писала, что приняла решение браться только за творческую работу. Для многих — это очень сложное противоречие: либо делать то, что нравится, либо делать то, что позволяет заработать — тебе удалось распутать это противоречие?

Я делаю в первую очередь то, что считаю правильным. Как минимум — симпатичным и не вредным. Если что-то скучно, неправильно, некрасиво или глупо — просто не надо помогать ему появляться на свет.

С помощью интернета преодолеваются границы городов и даже стран — достаточно выучить язык. Мне кажется, сейчас у молодых людей куда больше, чем прежде, возможностей заниматься только тем, что им нравится, и искать единомышленников. Главная проблема в том, что в юности ты не понимаешь, как устроен мир и что люди, подобные тебе, в огромных количествах трудятся по всему миру над тем же, что интересно тебе. Мне кажется, главное — найти то виртуальное сообщество людей, к которым ты хочешь принадлежать, учиться  у них со стороны, попытаться наладить с ними связь и вступить в рабочий союз. Сейчас это проще, чем когда-либо, ура интернету.

В то же время вопрос денег у разных людей стоит по-разному остро. Например, я могла себе позволить долгий период становления благодаря не только своим подработкам, но и помощи семьи — хотя и очень небогатой, но очень заботливой обо всех своих многочисленных детях. У меня в жизни были периоды, когда я несколько месяцев ела макароны, овсянку и картошку с маслом — но то были исключения, которые можно было пережить. Есть люди, для которых заработок — это вопрос физического выживания, от которого нельзя отказаться как от блажи, потому что они не на айфон и модные шмотки зарабатывают, а на еду, и часто не только себе. Я не знаю жизни этих людей изнутри и не могу им советовать ничего кроме как быть мужественными и стараться реализовать свой потенциал и творческую силу там, где они трудятся сейчас. Всегда есть пространство для усовершенствования, модернизации и творческого подхода — и как правило, именно этот подход окупается в любой сфере. К сожалению, не всегда у нас есть внутренний ресурс для такой самоотдачи, а жаль.

Можешь написать про период получения высшего образования — самоопределения в этот период? Если я не ошибаюсь у тебя и философское и сценарно-киноведческое образование — что можешь сказать по этому опыту?

Я хотела заниматься философией с тех пор, как у нас около метро, где я тогда жила, появился книжный развал, лет в 13. За 50 рублей можно было купить любые книги, и я вдруг испытала непреодолимую тягу к каким-то странным книгам, купила себе какой-то сборник по философии истории и что-то типа учебника по философии социального конфликта и долго мусолила их, ничего не понимая. Это меня привело в восторг, потому что я редко сталкивалась с чем-то настолько непонятным. Когда я в 10 классе узнала, что существует такой философский факультет МГУ, где, как я себе представляла, все ходят туда-сюда парами-тройками и обсуждают смысл жизни, проблему смерти и решают, как надо жить — то я решила, что мне туда. Мне давно уже было скучно со всеми окружающими людьми, потому что эти вопросы меня только и занимали. Весь 11 класс я провела в МГУ, потому что я совершенно обалдела от преподавателей на подготовительных курсах. Я ходила слушать одно и то же в параллельные группы, потому что я никогда ещё не слышала, чтобы взрослые так интересно рассказывали и так хорошо разбирались в таких глубоко гуманитарных вопросах — я вообще думала, что они не подозревают о существовании философских проблем.

После школы мне не хватило 1 балла на бесплатное, но на платное я не пошла. Устроилась работать в библиотеку МГУ, а пропуск использовала, чтобы посещать все лекции философского (даже на семинары иногда просачивалась), ещё ходила слушать, что там на филологическом рассказывают, иногда приходила послушать на журфак к приятелям.

Когда на следующий год поступила, мне было уже очень скучно всё это слушать снова, и я стала обращать внимание на окружающих людей и на преподавателей. Меня довольно быстро стало подташнивать от академической среды. Там было много цинизма, склочности и увлечённости межкафедральной борьбой. Сейчас я бы, конечно, списала это на слабость человеческой натуры и доучилась бы спокойно. Но тогда их поведение как-то бросало тень на философию для меня, так как было очевидно, что «любовь к мудрости» не помогла этим людям ни приблизиться к совершенству духа, ни создать какой-то способной изменить мир мысли. Смешно, но это было самое больше разочарование моей юности — что на философском факультете нет настоящих философов. Сейчас смешно, а тогда я ушла после первого курса, решив, что никогда больше не пойду в институт. Я принялась читать сама всё, что могла достать интересного по гуманитарным наукам, особо увлекаясь восточными традициями и Юнгом. И заодно в Киев переехала.

Во ВГИК и попала почти случайно. Я вернулась в Москву, шёл апрель, делать было совершенно нечего, и я решила, что можно где-то поучиться для интереса. Сначала смотрела художественные институты, но усатые преподы, любители нарисовать церковь с берёзой, на меня нагоняли тоску. Обнаружила ВГИК, киноведческий факультет. Сидишь себе, смотришь кино целыми днями — а тебе за это дают стипендию и диплом. По-моему, красота, решила я. Быстро проштудировала все задачники по ЕГЭ, за пару месяцев посмотрела штук 50 фильмов, прочла десяток книг — и поступила. В 21 год конкурировать со вчерашними школьниками было не трудно.

Было интересно, смогу ли я освоить профессию, быть отличницей и считаться лучшей студенткой. Всегда числилась в талантливых раздолбаях — захотелось сменить стиль. Мне это удалось: поначалу времени у меня было много, я сидела до восьми вечера в библиотеке, вставала утром в 6 и до пар смотрела дополнительные фильмы. Препод по зарубежному кино Валерий Николаевич Турицын видел меня на всех киноретроспективах города, поэтому говорил: обычно я советую студентам побольше учиться, но вы так любите кино, что я вам настоятельно рекомендую вместо учёбы заняться всё-таки личной жизнью.

Турицын стал моим научником на дипломе и выбивал из него все неаккуратные выражения — распечатки глав были черны от его заметок гелевой ручкой. Мне кажется, тогда я впервые оценила редакторское мастерство как искусство. Несмотря на то, что под руководством Турицына я писала диплом в полной свободе и даже написала главу о религиозном значении фильма Энди Уорхола «Минет» — в аспирантуру я не осталась, как меня не звали. Всё-таки я не киновед. За славу блестящего студента-теоретика надо благодарить параноидально-критический метод, позаимствованный мною у одного из моих учителей Сальвадора Дали. Метод заключается в том, чтобы делать теорию из всего, что тебе показалось, и использовать всю мощь своего интеллекта, чтобы связать абсолютно случайные вещи. Так, в общем-то, всё искусствоведение сейчас и делается.

Как родители/близкие восприняли решение уйти с первого курса и больше не ходить в институт?

Меня, конечно, попытались отговорить, особенно когда я сказала, что вместо образования собираюсь заняться искусством. Но на тот момент это было совсем не убедительно: дело в том, что когда я собралась поступать на философский, мне говорили ровно то же самое, что и когда я собралась его бросить — не делай этого, не сможешь прокормить себя, не справишься, одумайся. Я быстро поняла, что родителей пугает не конкретное направление моей жизни — а неопределённость. Так что я не обиделась, мы не поссорились, ничего такого.

Родители всегда исповедовали безусловную любовь и поддержку, которых не надо заслуживать — они поддерживали меня как могли, и не только мама с папой, но и бабушка с дедушкой, да и до сих пор, даже во всяких мелочах: например, мама репостит все мои посты в фейсбуке, а дедушка, кажется, специально для меня выучился пользоваться инстаграмом и всё время оставляет мне преинтересные комментарии. Так что все их действия всегда были проявлением любви и заботы, это же хорошо. Было бы странно, если бы они за меня не волновались в такой трудный период валанданья из стороны в сторону.

После получения такого опыта, что можешь сказать о высшем образовании, как ты видишь его ценность? Можно без него?

Я думаю, основная ценность образовательных институций — это связи с людьми, которые ткут ткань какой-то области знаний совместно. Если в вузе недостаточно строгий отбор, косят от армии или поступают, чтобы был диплом — этот вуз бесполезный, потому что преподавательскому составу (даже если они это могут) невозможно трудно держать высокий уровень преподавания на низком уровне аудитории. Наличие увлечённых коллег — это бонус не только в мотивации, но и в развитии аргументации, например, потому что дискуссии и споры, совместные круглые столы и практические мероприятия при столкновении с единомышленниками неизбежны. Это, пожалуй, универсальная ценность.

Ну а при конкретизации всплывают другие нюансы: можно ли стать физиком, хирургом, инженером и другим учёным или практиком без образования? Я сильно сомневаюсь. Мне кажется, возможность обойтись без институции для гуманитария — это свидетельство плачевного состояния гуманитарных факультетов в нашей стране. При этом сейчас развиваются новые подходы в образовании, например, обучение по принципу liberal arts — мне оно изнутри незнакомо, но кажется, что оно как раз содержит в себе преимущества и традиционного вузовского обучения (коллектив и системность) и самообразования (свободный выбор фокуса, междисциплинарность). В общем, я не эксперт тут. Возвращаясь к личному опыту, могу сказать только, что моё образование не состоялось бы без постоянного самообразования, которое продолжается и сейчас.

Пару напутственных слов читателям zolotoyvek? 

Все дороги ведут к смерти: совершенно неважно, какую выберешь — поэтому можно выбрать ту, что по сердцу. Кастанеда лучше меня мечет афоризмы такого плана.

Настя Травкина Вконтакте / Канал в Телеграм “Настигло”

P.S. Осталось довольно много вопросов и очень интересных ответов от Насти, не вошедших в интервью из-за объемов. В них мы также поднимали темы: смерти, реинкарнации, осуждения, самиздат журнале, фотографии, рисовании, о совмещении работы и творчества, о писательстве и фрилансе, о религии и духовности, о книге «Бардо Тхёдол», про участие в WonderZine, но мы постараемся опубликовать их у нас отдельно. Постепенно и немного позже.

zolotoyvek, 2018